- После Олимпийских Игр в Пхенчхане очень много говорилось о том, что руководящие структуры российского спорта ждет достаточно серьезное переформатирование. Но прошло время, и все осталось на своих местах. Или это не так?
- Для того чтобы заниматься реформами, нужно четко понимать, в каких сегментах системы существуют проблемы. Если говорить, например, о последних Олимпийских играх, то объективную оценку нашим результатам в Пхенчхане дать сложно. Вы прекрасно помните, в каком усеченном составе выступала команда, как и при каких обстоятельствах проходила подготовка. Главной задачей в той ситуации было поехать в Корею и принять участие в соревнованиях. С этой задачей мы справились, несмотря на очень сложную ситуацию, породившую сильный негативный фон. Рассматривать в таких условиях чисто спортивную составляющую, рассуждать о том, что где-то получился провал, в каких-то видах не удалось завоевать наград и так далее, было бы неправильно. По этой же причине, с моей точки зрения, говорить о какой-то большой реформе структуры управления спортом все-таки преждевременно. Я не исключаю этого в будущем, но утверждать, что сейчас назрела серьезная необходимость, не стал бы.
То, через что пришлось пройти, это достаточно серьезная рутинная работа, у которой были совершенно определенные задачи. Мы оказались в эпицентре глобальных процессов и должны были сделать все от нас зависящее, чтобы сохранить российский спорт на должном месте в международной системе и обеспечить возможность спортсменам принимать участие во всех олимпийских соревнованиях. То решение, которое было принято по участию нашей команды в Пхенчхане, было, разумеется, крайне неприятным. Но оно точно так же было невыгодно и МОК, который подвергался очень серьезной критике за то, что россияне, пусть и в статусе "олимпийских спортсменов из России", все же были допущены. Вы же сами все это видели и помните, до какой степени наши оппоненты и вторившие им СМИ ополчились против МОК и Томаса Баха. В этой ситуации не очень верно говорить о том, что мы были какими-то геополитическими противниками с Международным олимпийским комитетом и его руководством.
И, кстати, Олимпийскому комитету России в этой критической ситуации удалось не только вернуть свой статус в МОК, но и наладить очень четкое взаимодействие с его структурами и аппаратом. Много вопросов приходилось обсуждать и решать в крайне сжатые сроки и без права на ошибку, была проделана большая, в том числе, дипломатическая работа. И сегодня нам это очень помогает в текущем взаимодействии. Президент Бах встречался с главой российского государства, мы принимали его здесь, в ОКР. Это, считаю, серьезный знак, что кризисная страница перевернута.
- Другими словами, у вас есть убеждение, что перед следующими Олимпийскими играми на российский спорт не обрушится какой-нибудь очередной скандал?
- Это может произойти лишь в отношении каких-то прошлых историй. На сегодняшний момент, повторю, у нас есть четкое ощущение, что мы, скажем так, "обнулили" ситуацию и движемся синхронно с МОК в правильном направлении.
- Для того чтобы заниматься реформами, нужно четко понимать, в каких сегментах системы существуют проблемы. Если говорить, например, о последних Олимпийских играх, то объективную оценку нашим результатам в Пхенчхане дать сложно. Вы прекрасно помните, в каком усеченном составе выступала команда, как и при каких обстоятельствах проходила подготовка. Главной задачей в той ситуации было поехать в Корею и принять участие в соревнованиях. С этой задачей мы справились, несмотря на очень сложную ситуацию, породившую сильный негативный фон. Рассматривать в таких условиях чисто спортивную составляющую, рассуждать о том, что где-то получился провал, в каких-то видах не удалось завоевать наград и так далее, было бы неправильно. По этой же причине, с моей точки зрения, говорить о какой-то большой реформе структуры управления спортом все-таки преждевременно. Я не исключаю этого в будущем, но утверждать, что сейчас назрела серьезная необходимость, не стал бы.
То, через что пришлось пройти, это достаточно серьезная рутинная работа, у которой были совершенно определенные задачи. Мы оказались в эпицентре глобальных процессов и должны были сделать все от нас зависящее, чтобы сохранить российский спорт на должном месте в международной системе и обеспечить возможность спортсменам принимать участие во всех олимпийских соревнованиях. То решение, которое было принято по участию нашей команды в Пхенчхане, было, разумеется, крайне неприятным. Но оно точно так же было невыгодно и МОК, который подвергался очень серьезной критике за то, что россияне, пусть и в статусе "олимпийских спортсменов из России", все же были допущены. Вы же сами все это видели и помните, до какой степени наши оппоненты и вторившие им СМИ ополчились против МОК и Томаса Баха. В этой ситуации не очень верно говорить о том, что мы были какими-то геополитическими противниками с Международным олимпийским комитетом и его руководством.
И, кстати, Олимпийскому комитету России в этой критической ситуации удалось не только вернуть свой статус в МОК, но и наладить очень четкое взаимодействие с его структурами и аппаратом. Много вопросов приходилось обсуждать и решать в крайне сжатые сроки и без права на ошибку, была проделана большая, в том числе, дипломатическая работа. И сегодня нам это очень помогает в текущем взаимодействии. Президент Бах встречался с главой российского государства, мы принимали его здесь, в ОКР. Это, считаю, серьезный знак, что кризисная страница перевернута.
- Другими словами, у вас есть убеждение, что перед следующими Олимпийскими играми на российский спорт не обрушится какой-нибудь очередной скандал?
- Это может произойти лишь в отношении каких-то прошлых историй. На сегодняшний момент, повторю, у нас есть четкое ощущение, что мы, скажем так, "обнулили" ситуацию и движемся синхронно с МОК в правильном направлении.
